Эссе. О творческом потенциале человека, страхе смерти и возможном замысле

[Андрей Голубев]

О творческом потенциале человека, страхе смерти, возможном замысле, восприятии контрапункта в искусстве и вреде философии.


Часть 1.


Творчество – это усилие в поиске
неразрешимого без контрапункта вопроса...



По силе, равной страху смерти или ощущением Танатоса в себе, человек не может противопоставить ничего, кроме своего творческого потенциала, способности стремиться к воплощению своих творческих замыслов. Рассматривая творческие способности человека как присущий исключительно человеку видовой признак, также как и способность к речи, к размышлению и осознание смертности – конечности своего существования, мы становимся на путь отнюдь не новый, но предоставляющий нам возможность сделать предположения, выходящие за рамки будничного, обыкновенного мышления.

Рассуждение приводит человека к мысли, что если Бога – нет, то ему - человеческому существу - рассчитывать не на что, поскольку "конец известен – все в землю лягут, все прахом будет...". Налицо противоречие в замысле, если предположить, что подобный замысел существовал, и человек был создан, а не появился в результате последовательной эволюции.

Ход моей мысли далее следует принципу развития контрапункта, заимствованному из музыкальных произведений И.С. Баха, который, как известно, был гением контрапунктивных произведений - от фуги и далее. Принцип контрапункта, в музыкальном произведении или обычном рассуждении, позволяет удержать в сознании, не давая окончательного разрешения, все накопленную мощь противоречий и противопоставлений, сконцентрироваться на них. Это позволяет достичь особого кульминационного эффекта, при котором усиливается предвосхищение разрешения волнующих вопросов; а накопленная мощь противоречий вырастает в нечто, что может быть только едва осязаемым, интуитивно воспринимаемым внутри поставленных противоречий, заставляющих работать мысль более интенсивно и эффективно, - хотя результат подобного размышления никогда не будет - прямым выводом из утверждений.

Чтобы прояснить необходимость именно такого подхода в рассуждении на указанные темы, можно рассмотреть различные способы мышления и познания, которые доступны человеку и осознаны им. Способов или образов мышления не много - вот они: аналитическое мышление; суждение по аналогии; абстрактное мышление; использование воображения, фантазии, интуиции, когнитивной и позитивной интроспекции, инверсивной и реверсивной ретроспекции; религиозное прозрение; развитие и борьба – противопоставление и противоречие вышеперечисленного во времени, что можно представить как развитие некоторой сверхъестественной мелодии в сознании человека или, лучше - нескольких мелодий, в их приближении к высокому гармоническому музыкально-мыслительному контрапункту, когда противоречия достигают максимума, не находя еще разрешения; и как венец человеческой мысли, его восприятий и чувств - озарение.

Необходимо обратить внимание на последовательность, в которой я предлагаю способы мышления, так как она определяет их иерархию в нашем сознании. Руководимый нашим человеческим миром аналитический и абстрактный образы мышления - самые слабые по силе. Например, потому, что наше врожденное, подсознательное ощущение страха смерти или, как у древних греков – Танатоса, не может быть ни измерено, ни воспринято, ни осознано, ни передано - ни одним из этих двух. Но об этом подробнее чуть позже.

Чтобы пояснить собственное утверждение, свидетельствующее о крайней скудости аналитически-последовательного мышления или использования аналогий, и даже абстракции, я могу предложить рассмотреть поэтические строчки, где главным принципом построения является как раз не следование здравому смыслу, а умалчивание, приводящее к противоречию: ибо зачем молчать о том, что тебя переполняет? Противоречие это известно, однако мало кто понимает, что развитие противоречий – углубление их, усугубление болезненных душевных ощущений приводит к невероятному результату – появлению настоящей поэзии. Мастерами такой поэзии, кроме Артюра Рембо и Марины Цветаевой, являются японские авторы.

В основе многих стихов японских авторов лежит представление о том, что чувства всегда тем сильнее, чем они глубже запрятаны, а их богатство тем неистощимее, чем сдержаннее ведет себя человек. Для иллюстрации я выбрал два стихотворения: первое – танка, и второе - киконсю из сборников японской поэзии (имена авторов в обоих случаях – неизвестны). Вот эти два стихотворения:

Ты не знаешь, любимый, 
чем увлажняют уста
Опаленные страстью?
Ведь не высохла еще кровь
Из прокушенного мизинца.

и

Мой дом и сад – все снегом занесло
Дорожки даже нет -
Ведь некому и проторить ее...

Авторы у этих стихотворений – разные. Причем это довольно заметно, так как автор первого – женщина и  второго – мужчина. Далее, оба стихотворения чрезвычайно мощны в передаче чувств. В первом – любви, и во втором - одиночества, или одиночества, равного по силе смерти, или понимание смерти, равному по силе одиночеству; так как, задавшись просто вопросом, о чем это произведение, становится ясно: человек не может проторить дорожки к своему дому только в одном случае:  он умер, его не стало.

В первом стихотворении я посоветовал бы задаться вопросом, почему женщина – автор стихотворения - прокусила себе палец? Такое изящное объяснение в любви своему возлюбленному получилось только из-за того, что она ищет, как показать своему возлюбленному любовь и не говорит еще слов – они могут повредить ее ощущениям, и не могут передать всех ее переживаний. Поэтому она прокусила себе палец и показывает ему – он должен понять ее.

Внимательное восприятие стихотворного признания в любви приводит нас к следующей цепи мыслей:

Ее палец прокушен,
-   потому что она не кричала,
-   потому что она его любит,
-   потому что она любит его так сильно, что не говорит об этом ему,
-   потому что она хочет, чтобы прежде, чем она скажет ему, он - первый сказал ей о своих чувствах,
-   потому что он спрашивает ее о своей любви прежде, чем высохнет кровь у нее на мизинце, и еще не утихла боль от их первой близости,
-   потому что он – сам должен догадаться об этом, по крови на ее мизинце, так как она не может ему сказать напрямую – не имеет права! – ведь она так сильно любит его,
-   и, наконец, ее эстетика такова и таково же ее восприятие, что она ведет себя сдержанно - ведь она японка!
-   Так как она – не он – знает, что чем сдержаннее ведет себя человек в проявлении чувств, тем богатство его чувств неистощимее...

Это и есть та мощь противоречия, приводящего к неимоверному накалу чувств человека, или просто по аналогии с музыкальным произведением: как музыкальный контрапункт двух нот или множества мелодий, их взаимная борьба и развитие (сильное чувство и невысказанность его...и чем сильнее становится чувство, тем сильнее желание его высказать –  усилие воли – сдержанность – невысказанность – усиление чувства в еще большей мере – контрапункт – поэзия, как откровение любви).

Проследив эту цепь мыслей или оформленных фразами восприятий, мы начинаем понимать, как именно работает мышление человека, создающего эти стихи – этот путь и простой и сложный, и легкий и трудный, какой угодно – важно одно: чем меньше становится русло полноводной реки, тем насыщеннее и интенсивнее ее поток (следуя И.А. Бродскому); в то же время: чем глубже становится река, тем на вид она спокойнее – все происходит в ее глубинах. Японская поэзия  это показывает, как никакая другая – традиции изложения другие.

Итак, творческое мышление работает следующим образом: Чувство – Поймано противоречие (в данном случае сильного чувства и понимание, что его нельзя высказывать) – развитие противоречий во времени – контрапункт...и появляется некоторая область в сознании человека, из которой выходят лучи во все стороны, так как совершенно ясно, что достаточно сказать себе: Я – не он, я чувствую - не так как он, чтобы определить свою личность, а потом уже, построив стихотворение на принципе противопоставления своей сдержанности и своего чувства, сообщить об этом другому. Продолжая эту мысль, воздействие такого Искусства, его творческое содержание (в данном случае стихотворного признания в любви) на самого автора и человека, который услышал эти стихи и испытал это чувство, воспринимая эту поэзию, - имеет исключительную силу: гуманистическую, творческую, духовную, духовного возрождения и самовоспитания, и, как следствие, определяет путь к победе над страхом смерти. Но об этом в следующей записи.

Далее в следующих записях: о возможном замысле, страхе смерти, подсознательном и реальном, о том, что нельзя мерить объекты неверной или неадекватной мерой и как избежать этого противоречия, в том числе и в философии, а также, о ее вреде.

[Андрей Голубев]

Часть 2

Что же делать, боже мой,
Когда нет тех самозабвенных впечатлений,
откуда волнуется жизнь и стремится к своей надежде...

В. Распутин

Устойчивое и ортодоксальное представление человека о жизни, постепенно формирующееся в его сознании, под воздействием его социального уровня, уклада и в рамках ценностей общества, которому он принадлежит; ощущение однообразности жизни, или лучше, ее предсказуемости, постепенно вызывает внутреннее сопротивление в сознании человека, заставляет его искать перемен в надежде на обновление и новые «самозабвенные впечатления». Однако, скорее всего, эти желаемые изменения в его судьбе неспособны поменять уже сформировавшуюся, психологически устойчивую картину окружающего мира, и таким образом жизнь человека сводится только к накоплению так называемого «жизненного опыта», ценность которого всегда сомнительна, как только человек встречается с новыми вызовами в своей жизни.

Человек, «жизненный опыт» которого учит разрешать и избегать противоречий, а не рассматривать их, - не допускает в свое сознание, или просто не обращает внимания на вопросы, неразрешимые по своей сути или не имеющие решения. В лучшем случае, этот человек предполагает, что таковые вопросы существуют – не более.

А какова была бы человеческая жизнь, если бы человек осознал сложность и противоречивость своего внутреннего и окружающего мира, зыбкость и неоднозначность ценностей, с которыми он привык сверять свои действия и поступки? Сделав этот шаг, личность человека становится на трудный, но увлекательный путь рассуждения, в котором главным движущим составляющим становится сознательный поиск и исследование устойчивых противоречий и парадоксов (в данном случае скорее метафизических, нежели философских). Занятие, кажущееся на первый взгляд бессмысленным, приводит к совершенно поразительным результатам: человек приобретает черты исследователя, предмет исследования которого - неисчерпаем. Его мышление и его сознание приобретает новое измерение и, следуя Бертрану Расселу, становится понятно: «Человек, не имеющий вкуса к размышлению, проходит по жизни пленником здравого смысла, привычных верований своего народа, убеждений, возникших в его уме без критического их обдумывания. Такому человеку мир кажется определенным, конечным, ясным; обыкновенные общие вещи не вызывают вопросов, а незнакомые возможности отвергаются...Оно (размышление) устраняет самодовольный догматизм тех, кто никогда не устремлялся в область освобожденной мысли, и поддерживает в нас чувство удивления, когда знакомые вещи предстают в неожиданном ракурсе». 

Ценность неразрешимых вопросов и противоречий для человека в том, что, не предполагая своего окончательного разрешения, эти вопросы становятся неиссякаемым источником творческого развития человека, залогом его изменчивого и постоянно расширяющегося мировоззрения, приводят к появлению интуитивных догадок, вызывающих восхищение созданным миром; и всегда вынуждают личность к новым поискам и, что самое ценное, поискам бесконечным. То есть не имеющим своего завершения, логического конца, постоянно расширяющим наши метафизические и философские горизонты.

Например, путь рассуждения может быть следующим:

Известные метафизические вопросы: почему люди созданы настолько несовершенными, что они умирают? И одновременно - зачем людям дано осознание надвигающейся и неотвратимой смерти? Противоречие, заложенное в человеческом существовании – жизнь и осознание ее конечности – похоже на противоречие, которое испытывает художник, ищущий, но еще не находящий необходимых ему выразительных средств для точного воплощения своего замысла. Сходство противоречий очевидно, принимая во внимание субъективную или объективную их неразрешимость, вызываемый ими длительный мучительный, безрезультатный поиск - исключительно метафизический в одном случае и сугубо творческий в другом, - а также некоторую протяженность во времени, вынуждающую одних – отказаться от дальнейшего поиска, а других - продолжать его.

Разве в этом случае жизнь каждого отдельного человека нельзя представить своеобразным художественным произведением, в основе которого существует противоречие или внутренний конфликт, полностью соответствующее тому, что испытывает живописец перед созданием шедевра? Разве не дает такое сходство основание полагать, что, возможно, сама человеческая жизнь - это результат мучительного творческого поиска и воплощение необъяснимого замысла? Разве невозможно придти в искреннее восхищение от одного только предположения, что подобный замысел существовал на самом деле? И, давая разыграться собственному воображению, мы можем предположить, в чем он состоял...

Представление о человеческой жизни как о произведении искусства задает чрезвычайно высокую ноту для нашего частного рассуждения, хотя, следуя И.А. Бродскому «Если искусство чему-то и учит человека, так это уподобиться искусству, а не другим людям». Возникает вопрос, насколько человек свободен в том, чтобы строить свою жизнь, подчинив ее этому сравнению. Очевидным является лишь то, что, восприняв это сравнение, руководить человеком в его повседневной деятельности будет исключительно его эстетическое восприятие; и если человек направит все свои усилия только на то, чтобы преобразовать окружающий его мир в соответствии со своими эстетическими предпочтениями, отказавшись от любых других возможных мотивов своего поведения, таких как: самоутверждение, карьера, удовлетворение честолюбия, желание обладать властью, деньгами, - то это станет не только высшим пониманием смысла человеческой жизни, о которой можно будет сказать впоследствии, что она состоялась, - но и одновременно высшим проявлением человеческой культуры, не допускающей никакой другой мотивации в действиях человека, кроме желания воплотить в жизнь собственные эстетические ценности.

Далее, как верно то, что никто из великих живописцев не смог бы сказать, что созданные им картины - это абсолютно точное воплощение их художественного замысла, также верно и то, что не каждая человеческая жизнь – это состоявшаяся реализация замысла, пусть даже воображаемого.

Допущение, которое мы делаем в отношении существования замысла, обладает настолько мощным потенциалом и открывает нам настолько обширные горизонты для размышления, что возросшая субъективная ценность этого допущения уже не дает нам права от него отказаться.

[Андрей Голубев]

Часть 3

Если человек думает о том, что жизнь его бессмысленна,
то, по крайней мере, пусть позаботится о том, чтобы
не делать бессмысленным свое представление о неотвратимой смерти.

Не спрашивай, по ком звонит колокол – он звонит по тебе.
Джон Донн


Воображаемый или реальный замысел о сотворении человека, вероятнее всего, мог состоять в следующем: смерть, неотвратимая и неминуемая, как Дамоклов меч, создает в сознании человека заведомо неразрешимое противоречие, состоящее в том, что 1) человеческая жизнь с самого начала теряет всякий смысл, если человек осознает ее конечность, и 2) Осознание страха смерти, являющееся видовым отличительным признаком человека в той же мере, как и его речь, его мышление, эстетическое восприятие и т.д., не дает возобладать мысли о тщетности жизни до тех пор, пока у человека еще достаточно сил для борьбы за свою жизнь.

Это неразрешимое противоречие заставляет человека бесконечное количество раз возвращаться к поиску ответа на вопрос о собственной смерти. И если замысел был именно таков, то становится понятным вот что: все приговорены к физической смерти, каждый и нас, так почему у людей не хватает ума придти к простой мысли: зачем убивать, если и ты приговорен? – Это великая идея гуманизма, которая открывается нам как осознание замысла о сотворении человека, или как у Джона Донна: Колокол звонит по тебе, потому что ты - еще оставшийся в живых, – не отдельный человек, не сам по себе. Ты часть этой общей скалы, от которой откалываются куски и следующим обломком, возможно, станешь и ты.

Герой-воин, который убил на поле сражения другого воина - вовсе не герой, так как убийство произошло из-за страха смерти, желания выжить, поскольку "победивший" воин боялся, жестоко боялся, что сам будет сражен насмерть, что его убьют первым, и боялся настолько, что убил своего противника.

Поэтому убивающий человек вовсе не храбр, как это может показаться. Его может оправдать только одно: он защищался, не убивая, до последней возможности, пока не стало очевидно, что он сможет спасти свою жизнь только путем убийства другого человека. В нравственном отношении он сделал бы все возможное перед убийством и совершил его, только исчерпав все возможности примирения.

Убивающий человек не нужен на земле, так как ценность такого человека минимальна, и его Танатос, внутренне ощущение страха смерти, от убийства к убийству становящийся все больше и шире; и все большую часть сознания наполняется этим страхом смерти, просто потому, что для любого человека смерть ближнего – это акт противоестественный. Потому что чужая смерть напомнит ему о своей собственной, которая маячит впереди, ибо именно это и есть Замысел и Нравственный закон, которому удивлялся Кант.

Человеческая история, возможно, началась именно с того момента, когда человек понял, что он смертен и окружен такими же смертными людьми – отсюда, повторюсь, все нравственные законы в человеке. Как только человек совершает убийство – моментально – страх смерти, сидящий в нем, реагирует и создает диссонанс в его душе,  называемый Совестью, которая является ничем иным как психологическим расстройством и потерей душевного равновесия. Отчего это происходит? Каков механизм Совести? Противоестественность убийства (говоря о нем как о самом жутком поступке, на который способен человек) оказывает на мозг чрезвычайное воздействие. Возникает противоречие между внутренним ощущением предполагаемой собственной смерти и очевидной смертью другого человека – мертвое тело перед тобой. И этот вопрос ни логикой, ни как либо еще - невозможно разрешить.

Следующий вопрос, а как же быть с великими полководцами и нашим восприятием этих фигур: Наполеоном или Ганнибалом, Королем Фридрихом и Карлом Великим? Все дело в том, что эти люди были лишены страха смерти – почти совсем. Они так были созданы. Или страх смерти был минимальным. И поэтому – все они, как результат – люди безнравственные! Самое смешное в их истории, вы знаете, что? – Они умерли...Их доблесть, геройство, отвага, самоотверженность в бою и тонкий гений стратегии просто исчез, перестал быть. И нам, живущим сейчас, вообщем-то совсем все равно, были они или нет, абсолютно все равно: ибо они ушли и оставили самый главный вопрос – неразрешенным, а именно: Каков был возможный замысел и как человек может преодолеть страх смерти и саму смерть в конечном итоге, если даже такие люди как они, обладавшие доблестью, блестящими аналитическими способностями и даже красивым абстрактным и эстетически развитым мышлением умерли, перестали быть?

Ответ очень простой: ваших способностей, господа, было недостаточно. Первый шаг – это осознание гуманизма в Смерти, как субъекта или конструкта, который несет Оливу Мира, а не разящую косу (Следуя Баратынскому). Это шаг на пути к той простой идее, что смерть, а вернее, ее восприятие нами создает в человеческом сознании великое конрапунктивное произведение, о котором знал Иоганн Себастьян Бах, – Нравственный закон; и в этом великом произведении мысль человека постоянно - ежечасно и ежеминутно - сталкивается и противостоит ощущению надвигающейся смерти. Именно это делает нас нравственными людьми, в которых Нравственный закон не может быть уничтожен, поскольку он неразрушим в той же мере, в какой неуничтожима физическая смерть и страх ее приближения.

Приведу отрывок из стихов Е.А. Баратынского «О смерти» таким образом:

Даешь пределы ты растению,
Чтоб не затмил великий лес
Земли, губительною тенью
Злак не вознесся до небес,
О, дочь священная Эфира,
О, светозарная краса,
В твоей руке – Олива Мира,
А не разящая коса...


Обращаясь к смерти, автор этого стихотворения называет ее главным управителем вещей в природе, действия которой имеют глубокий смысл, возможно, навеки скрытый от человека. Смерть, несущая в своей руке Оливу Мира, - это некий конструкт, благодаря которому мир становится гармоничным. И опять налицо противоречие, поскольку не ясно, какая же может быть гармония и умиротворение, если человеческое существо вынуждено сталкиваться со смертью и с необходимостью приходить в отчаяние перед ее неотвратимостью? И здесь вы, как читатели, должны либо обвинить Баратынского в умопомешательстве, следуя своему логическому восприятию, или поверить поэту, – и восприняв, взяв на веру его представление, понять, что пока мы помним о смерти, воспринимаем ее как глобальное правило, действующее для всего сущего, наши собственные поступки, соотнесенные с неотвратимостью смерти, превращаются в мелких и тщедушных карликов, и становится понятным, что жизнь человека укорачивается ровно настолько, насколько мы насыщаем ее малополезными, а и вредными делами, которые, соотнесенные со временем, вечным или бесконечным пространством, покажутся каковыми? Ничтожными и нелепыми.

Можно сказать, что подобного рода предположения слишком субъективны и избыточно романтичны. Но важно помнить, что человек – есть то, что он читает, видит, слышит и, прежде всего то, во что он верит, подразумевая не религиозную веру, а его самовосприятие. Если человек верит, что взаимная любовь укрепляет его силы и защищает его – так оно и будет для него. Если человек верит, что окружающий мир – это лишь скопление зловонных паров – с этой уверенностью он и будет жить. Психологи назовут это психологической установкой, я же скажу, что это качество человеческого сознания.

Теперь вы можете прочитать его стихотворение полностью в оригинале:

Смерть дщерью тьмы не назову я
И, раболепною мечтой
Гробовый остов ей даруя,
Не ополчу её косой.

О дочь верховного Эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.

Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья диких сил,
В твоё храненье всемогущий
Его устройство поручил.

И ты летаешь над твореньем,
Согласье прям его лия
И в нём прохладным дуновеньем
Смиряя буйство бытия.

Ты укрощаешь восстающий
В безумной силе ураган,
Ты, на брега свои бегущий,
Вспять возвращаешь океан.

Даёшь пределы ты растенью,
Чтоб не покрыл гигантский лес
Земли губительною тенью,
Злак не восстал бы до небес.

А человек! Святая дева!
Перед тобой с его ланит
Мгновенно сходят пятна гнева,
Жар любострастия бежит.

Дружится праведной тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.

Недоуменье, принужденье —
Условье смутных наших дней,
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.

[Андрей Голубев]

Часть 4


Невозможно умереть второй раз, если ты уже мертв...

« Я в духов превращу вас, только троньте...»

Шекспир «Гамлет»

Шекспир – гений. Кто с этим спорит? Лев Толстой? Но не я. Произведения Шекспира представляются мне Евангелием от Шекспира. Мог ли Шекспир один написать Евангелие? Споры об этом ведутся уже давно. Мне же ясно, что Шекспир мог это сделать, просто обладая восприятием, ощущением контрапункта в искусстве, и создавая его в своих произведениях. Я думаю, что он писал несколько пьес одновременно, таким образом, удовлетворяя главному требованию построения контрапункта – вовлечение двух, трех, четырех сюжетов (как у Баха – мелодий), расстановка противоречий и постановка задач и замыслов. Не случайно, что главные произведения – пьесы. Они сжаты до текстов диалогов и лишены описаний – на остальное просто не хватало времени. Диалоги же таковы, что постановка просто не может не удастся, если только режиссер обладает мало-мальски музыкальным слухом и чутьем и хотя бы один раз слушал Баха.

Вы спросите, почему Евангелие? Давайте рассмотрим его пьесы. О чем они? Они – все о смертных грехах: Прелюбодеянии, Убийстве, Корыстолюбии, Гордыне, Жадности, Праздности и Лени, Чревоугодии, Невероятной силе Ревности, Обмане и Лжи, Жажде Власти и Гордыне. А комедии созданы в контрапункте и через противоречие к этим порокам – Юмор, Ирония, Смех, Любовь, проявление Доброты, Верность, Дружба, Честность, Честь, Благородство, Искренность, Открытость, Восхищение созданным Миром.

И только одна вещь выделяется особо – это «Гамлет». Пьеса настолько необычна, настолько сложна и построена с такими мощными подводными течениями, что сомневаюсь, что смогу выделить главную тему сразу, так как в ней темы поставлены в жестокую конфронтацию, в своем противоречивом развитии эти темы достигают апогея, с выходом на контрапункт, но контрапункт – не гармонический, а разрывающий наше устойчивое человеческое восприятие и представление о божьем мире, как крае благодатном и мирном; и создается полное впечатление клоаки - задымленной и жуткой - страшной, кровавой, кровосмесительной резни. И это было создано - руками одного человека – Гамлета. В своем воображении он уже представлял, что «Этот небесный божественный свод с непреступно вознесшейся твердью» – совсем не выложен золотой искрой – ибо он теперь – лишь скопление зловредных паров. Но ведь это его восприятие, а не наше с вами, так ведь? Горацио – его товарищ – был совершенно противоположного мнения – и не делал мир хуже, чем он был на самом деле. Вот вам и сила воображения, которое было чрезвычайно развито в Гамлете. Но каким он представил мир, таким и создал его вокруг себя – клоакой. Вот вам и пример восприятия человеком окружающей действительности, определяющей его дальнейшие поступки. Мы видим мир таким, каким мы его себе представляем в нашем сознании или хотим видеть – верно? и несмотря на то, что Гамлет сам говорит в пьесе о том же: вещи не бывают сами по себе - ни хорошими, ни плохими, они становятся таковыми в силу нашей оценки, - он не задается вопросом, а так ли все это, как мне сейчас представляется? Гамлет совершенно забыл о Сдержанности – весь человеческий опыт учит только одному – и к плохому и к хорошему в своей жизни надо относиться сдержанно. Так учит поэзия, потому что без сдержанности невозможно написать хорошие, стоящие стихи (а мы можем вспомнить его стихи к Офелии – одна скудость и бедность - чушь). Хотя был один поэт – Марина Цветаева, которая считала по-другому и дала, как и Гамлет, – своим несчастьям – своему морю бед - раздавить себя – и что с ней произошло? Нового качества она добилась только в стихах. Но в ее собственной жизни это закончилось человеческой трагедией.

Скажу более, пьеса подвергает сомнению Христианство и сам акт Христа, через распятие пытавшегося спасти род человеческий, так как противопоставление в пьесе тем во времени, их контрапунктивно-музыкальное развитие приводит не к возвышению человека, устоявшего благодаря своей вере, а к падению его; причем это падение человека благородного, с невероятно сильной волей, целеустремленностью, склонностью к ежедневному упорному труду и творчеству, честного, прямодушного, способного на жертву, на высокую любовь, на доброту, восхищающего Созданным.

А причина проста – и это не обстоятельства. Причина - в том, что Гамлет был христианином, принадлежавшим Римско-католической церкви. Это показано: Христос, вошедший на крест во имя спасения, лишил последователей своих Страха смерти, ибо объявил, что смерти – нет, что душа живет вечно. Первый вывод, который, к сожалению, делает человек, обладающий только логическим мышлением, - раз смерти нет, значит, убивая другого человека, я только приближаю тот момент, когда этот человек войдет в Царство Божие («Это ли не цель – желанная?»), и поэтому имеет значение только моя собственная смерть, приближение которой не близко, и я успею замолить свои грехи, буду прощен, и душа моя будет тоже жить вечно – ну не в Раю, так где-нибудь, чуть ниже...Крестоносцы, например, думали именно так, иначе не было бы крестовых походов. Инквизиторы думали именно так, иначе бы не было миллиона человек, сожженных на кострах и замученных в подвалах. Нацисты в Германии – тоже были христианами, и, несмотря на это, а может, именно поэтому уничтожали в газовых камерах евреев.

И дело не в том, что Христос был не прав. Дело в том, что он лишил человека страха смерти, того ветхозаветного страха смерти, который, как я уже говорил, должен быть в человеке, ибо только это является залогом нравственного закона – ощущение смерти в себе, приближающейся и неминуемой. Просто потому, что как только есть средство уменьшить этот страх, нивелировать его чем-то – даже, например, наркотиками, алкоголем или психотерапевтическими средствами – сразу дает о себе знать разнузданность и стихийность человека, его неуправляемость, его воинственность или его Танатос – обращенный на других, который тем сильнее, тем ужаснее, чем меньше в человеке культуры, приобщенности к знанию, способности мыслить и постигать мир самостоятельно (после появления первых университетов – Крестовые походы прекратились). Однако нужно быть справедливым: Христос хотел вытеснить из человеческого сознания Страх смерти и заменить его Страхом Божием – но не получилось...Страх Божий – абстрактен для человека, а страх смерти – реален – он существует в нас, живет с нами, воздействует на наши сны в гораздо более высокой степени, нежели положительные чувства и эмоции – известно, что самые сильные по впечатлению и воздействию на человека – ночные кошмары. Более того, в Евангелии от Матфея, да и в других тоже видно – что все Апостолы – безнравственные люди. Христос учил их – Смерти нет, но есть Страх Божий, а они все равно испугались смерти и отреклись от собственного учителя Христа – все поголовно, как стадо. Можно ли доверять их речам после этого? Я спрашиваю – можно доверять таким людям? Христос простил их – вот только поступки их остались и не только в истории: «Не то там на верху. Там в подлинности голой лежат деянья наши без прикрас и мы должны на очной ставке с прошлым держать ответ.» – слова Короля Клавдия из «Гамлета». Не странно ли, что это его слова?

Гамлет неслучайно был сверхобразованным, тонким, обладающим поэтическим умом и музыкальностью – венцом человеческого развития того времени. И все это ушло совершенно в пустоту, в никуда, в ничто – поскольку он был по воспитанию своему – прежде всего христианином, лишенным Страха смерти в силу своей Римско-католической веры. А свое благоговение перед смертью – опоэтизированное и интересное – ощущал как собственную трусость, которая якобы «заставляет нас мириться со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться». Слава богу, не всех нас ставят перед выбором, который был поставлен перед Гамлетом. Однако мы видим, что происходит с таким высоким человеком, как только подобный выбор ему предстоит сделать – Падение. Смерть духовная и физическая. Полное уничтожение. Дальше жизни нет. Ибо Дальнейшее – молчание. Перед смертью – ее неотвратимостью – в последний момент – он понял, что он сделал и что натворил. Его настигло – Озарение. Я подчеркиваю – Озарение, как результат всех тем в пьесе, которая создана так, как будто это полноценный слепок с реальной жизни. Гамлет понял, что жизнь дана для того, чтобы жить на земле – если не вечно, то как можно дольше, просто руководствуясь своим Нравственным законом, который есть у каждого человека, убоящегося надвигающейся собственной смерти – но твердо осознавшего свой страх перед ней. А человек, забывший, поверивший, что смерти нет – ибо убить нельзя, а только «в духов превратить», совершает падение и умирает и физически и духовно. Хотя бы потому, что не был выполнен замысел, пусть даже только возможный или такой, который должен был бы жить в нашем сознании, если мы не хотим повторения чужих литературных и действительных ошибок в своей жизни.

Гамлет же решил совершить месть. В пьесе заметно, как постепенно трансформируется его сознание. Несчастье, настигшее его, - смерть отца, уже почти раздавившее его волю, подготовило благоприятную почву. Однако о чем попросил его призрак? Разве об убийстве? «Отмсти за подлое мое убийство» – «Убийство из убийств, как не бесчеловечны все убийства», - говорит ему призрак. Разве он сказал Гамлету: «убей»? Как слушал его Гамлет, что не воспринял то, что призрак ему призрак, я подчеркиваю: «Убийство из убийств – как не бесчеловечны все убийства!» Прямым текстом сказано, что все убийства – бесчеловечны! – призраку-то можно верить – он там, уже за смертною чертой, с той стороны говорит, или бесчеловечна была только его – убитого короля - смерть? А смерти, которые он сам чинил, его «земные окаянства»? Как же с ними быть?

На самом деле,  наказание или отмщение уже свершилось, когда Гамлет решил проверить слова призрака, и король увидел пьесу, в которую Гамлет добавил свои стихи. Какие это стихи – необыкновенные: «Рука тверда, дух черен, крепок яд Удобен миг – ничей не видит взгляд». Вот где его мощный талант нашел себе применение – в его ненависти, потребовавшей от него концентрации, напряжения его творческих способностей бессонной ночью – вот как реализовались плоды его немецкого просвещения! Однако, месть состоялась. После представления, которое устроил для всех Гамлет, новый король остается наедине с самим собой и хочет, но не может покаяться: «Колени гнитесь!» – он кричит в исступлении и корчах своей совести. Но не может: «При мне все то, зачем я убивал: мой край, мой трон и королева». Совесть – неуничтожима. Совершив убийство – нельзя остаться равнодушным к нему, просто потому, что впереди маячит твоя собственная смерть, потому еще, что твой срок ограничен.

Зачем же Гамлету понадобилось дальше убивать? Можно было придумать еще что-нибудь. Например, заставить короля покуситься на следующее убийство, написав ему письмо, о том, что ему – Гамлету – известно все, и есть доказательства и свидетели убийства его отца. И послать такое же письмо матери. Таким образом, создалась бы амбивалентная ситуация – неразрешимая для того рационального ума, каким обладал король, – и она обладала бы сокрушительной силой. Суть этой новой ситуации была бы такова: Он теряет Королеву как супругу и любовницу – таким образом, он лишается своей главной добычи, из-за которого он убил, так как что такое будет его трон – без королевы – женщины и его возлюбленной? То есть убийство брата стало бы бессмысленным. Трудно предсказать, но после того, что уже было сделано, он сошел бы с ума, или сделался еще раз убийцею, или самоубийцею, не вынеся укора совести. Ибо кто захочет видеть мертвое тело убитого тобой мужчины или убитой женщины, если оно обязательно напомнит тебе о собственной смерти – грядущей и неотвратимой?

Тем не менее, далее все злодейства совершает уже Гамлет – начинает с убийства Полония, которого он убивает – не случайно, а от испуга. За портьерой не может быть короля – Гамлет слышит перед тем, как нанести удар «О боже, стража!» – достаточно для того, чтобы понять, там - точно не Король. Он убивает из трусости. Гамлет испугался, что к нему подослали убийц. Потом он отсылает двух своих бывших товарищей на смерть, подделав письмо к Английскому монарху – те не знали и не догадывались, что в письме - оно запечатано, - и король не сказал им, что в нем, давая им свое напутствие перед дальним путешествием. Так где же благородство Гамлета? Куда оно делось? А ведь внешне – это все тот же человек перед нами, который в начале пьесы не был способен на подлость. Где произошел в нем надлом? Когда? Я допускаю, что произошло это уже в монологе «Быть или не быть», когда благоговенье и уважение перед смертью он посчитал трусостью, а не залогом нравственного закона. Где же заповеди, которым его учили? Где христианская мораль? Где воспитание и его прогулки в церковь на причастие с малолетства? Ясно одно: когда человек остается один на один с постигшим его тяжелым горем и бедой, он не в состоянии логическим путем прийти к выводу, что теперь было бы в его положении – правильным и достойным поступком, а что ему делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Гамлет не смог сделать правильный выбор и пустился в рассуждения о жизни и смерти вообще, каждый раз позволяя мыслям о бессмысленности жизни занимать все большее пространство в своем сознании и создавая для себя, в конечном итоге, такой образ мышления, когда возобладавшая мысль о тщетности жизни уже уступает место возрастающему равнодушию к собственной и чужой смерти.

[Сергей]

все приговорены к физической смерти, каждый и нас, так почему у людей не хватает ума придти к простой мысли: зачем убивать, если и ты приговорен? – Это великая идея гуманизма, которая открывается нам как осознание замысла о сотворении человека, или как у Джона Донна: Колокол звонит по тебе, потому что ты - еще оставшийся в живых, – не отдельный человек, не сам по себе. Ты часть этой общей скалы, от которой откалываются куски и следующим обломком, возможно, станешь и ты.


Вы так пишете как будто все люди кровожадные убийцы, которые даже если бы и хотели не убивать все равно не всилах сбежать от своей сущности и обречены на смерть лишенные какой либо надежды. Человек  порочен но не настолько чтобы убивать только из за страха перед смертью. Кстати если говорить о человеке как части общества нужно учитывать личность и свободу а не ограниченность общими критериями.

[Yupiter]

По силе, равной страху смерти или ощущением Танатоса в себе, человек не может противопоставить ничего, кроме своего творческого потенциала, способности стремиться к воплощению своих творческих замыслов. Рассматривая творческие способности человека как присущий исключительно человеку видовой признак, также как и способность к речи, к размышлению и осознание смертности – конечности своего существования, мы становимся на путь отнюдь не новый, но предоставляющий нам возможность сделать предположения, выходящие за рамки будничного, обыкновенного мышления..

Уважаемый, кто Вам сказал, что у всех людей есть ощущение страха Танатоса или смерти?

Рассуждение приводит человека к мысли, что если Бога – нет, то ему - человеческому существу - рассчитывать не на что, поскольку "конец известен – все в землю лягут, все прахом будет...". Налицо противоречие в замысле, если предположить, что подобный замысел существовал, и человек был создан, а не появился в результате последовательной эволюции.

А вы знаете, что такое Бог?
Вы на этих ошибочных  предпосылках пытаетесь что то сказать? Попытайтесь писать в единственном числе о Вас лично.

Способов или образов мышления не много - вот они:...религиозное прозрение...

А здесь пожалуйста поподробнее. Что это?

[азимут]

""" """ """ """

О творческом потенциале человека, ... и вреде философии.

""" """ """ """

Часть 1.

Творчество – это усилие в поиске
неразрешимого без контрапункта вопроса...

.....

Рассуждение приводит человека к мысли, что если Бога – нет, то ему - человеческому существу - рассчитывать не на что, поскольку .... Налицо противоречие в замысле, если предположить, что подобный замысел существовал, ....

....

Уважаемый, ... ?
А вы знаете, что такое Бог?
Вы на этих ошибочных  предпосылках пытаетесь что то сказать? ... Что ... ?

Вообще-то говоря , это ещё не смертный грех : на этих (или любых иных - ошибочных)  предпосылках - пытаться .. хоть что то сказать ... Стало быть - следует уточнить : Что именно ув. Андрей Голубев ... пытается сказать ?

[terra]

Уважаемый Андрей Голубев- натура тонкая и одухотворенная, в отличии ,например, от вас. Поэтому все, что бы он не сказал будет наполнено смыслом, в отличии от ваших шаблонных рассуждений, уважаемый

[азимут]

Уважаемый Андрей Голубев- натура тонкая и одухотворенная, в отличии ,например, от вас. Поэтому все, что бы он не сказал будет наполнено смыслом, в отличии от ваших шаблонных рассуждений, уважаемый

Если говорить о действительной » Мудрости Автора » , то даже наличие ярко выраженного литературного таланта у некоторых представителей рода человеческого - никак не опровергает наличия объективных законов объективной действительности. ....

См. - хотя бы здесь :

http://philosophystorm.org/triggg/1276

Непосредственность логики действительности

triggg, 16 августа, 2009 - 23:29. НЕПОСРЕДСТВЕННОСТЬ ЛОГИКИ

И глядя на разрез действительности со стороны, мы увидим, что субъект, живя и действуя в действительности, и будучи явлением действительности, становится объективным явлением и объектом действительности. ....

Ведь изменчивость действительности определяет и изменчивость жизнедеятельности человека, его жизнедеятельность не может проходить в противоречии с логикой действительности.

Жизнедеятельность человека напрямую и однозначно зависит от логики действительности, а потому в жизнедеятельности человека выражается и отражается логика действительности.

Стало быть, здесь мы должны рассмотреть жизнь и деятельность человека как отражение логики действительности.

[Yupiter]

Вообще-то говоря , это ещё не смертный грех : на этих (или любых иных - ошибочных)  предпосылках - пытаться .. хоть что то сказать ... Стало быть - следует уточнить : Что именно ув. Андрей Голубев ... пытается сказать ?

Уточнить можно. Однако меня совершенно не удовлетворяют обобщения.
Политкорректность в Америке - результат такого обобщения - "все белые притесняют негров".

Ну, а РПЦ пытается обобщить: Россия - православная страна.

Я достаточно толерантен в любых вопросов, когда они касаются отдельных личностей или групп, однако я против того, что бы меня куда-то записывали.

[Yupiter]

Уважаемый Андрей Голубев- натура тонкая и одухотворенная, в отличии ,например, от вас. Поэтому все, что бы он не сказал будет наполнено смыслом, в отличии от ваших шаблонных рассуждений, уважаемый

И я Вас люблю.

[азимут]

Уточнить можно. Однако ....
...

Я достаточно толерантен в любых вопросов, ..., однако я против того, что бы меня куда-то записывали.

С волками жить - по вольчьи и выть (придётся) .

(нар. мудр.) .

[karlik]

Что руководит человеком свободным от общественных ограничений и совести?
Отнюдь не стремление к высшему, но как правило зависть, гнев и сластолюбие,поэтому неудивительно,что одно тянет за собой другое и третье.
Творчество человека есть подражание высшему точно так, как музыка подражает любви...

[азимут]

Что руководит человеком свободным .. ?
Отнюдь ... одно тянет за собой другое и третье.
Творчество человека есть подражание .. любви...

Истинно так , ув. allrik !