Медитации одного чайника

[Пламен]

Он постоянно об этом думал, поэтому и его метод столь часто менял свою форму, направление и конкретные процедуры экспонации и фиксации эйдетического материала.

[Nick]

А он не задумывался над такой мыслью, что человечеству для выживания нужны эйдосы как о выращивании пшеницы на Луне, так и о взаимоотношениях между сущностью и понятием? Ну бессмысленно, когда у всех 6 милиардов в голове один и тот же треугольник рисуется. И если у шофёра троллейбуса самопроявляется эйдос реакции на аварийную ситуацию, то это не так у ж плохо, это не совсем экзистенциальный мир. Мозг шофёра за всю жизнь не поднимет чувствительность со 100 единиц до 200, а только до 150, а экзистенциальный мир начинается только со 180 единиц.

Это я к тому, -  есть ли люди, которые используя "гуссереля" выдали некий общеполезный эйдос? В психологии для снятия "балластных" установок это наверное работает (я вот каждый вечер себя "редуцирую-релаксирую"), а вот для открытия гравитационного двигателя может быть и недостаточным.

[Пламен]

Эйдосы совершенно бесполезные. Только экзистенция полезна, а эйдос не экзистенциальный объект.

Лучше вернемся к нашим медитациям.
"Чайники" не могут быть материей ЧИСТОГО созерцания пространства. У меня постоянно складывается впечатление, что говоря "чайники", люди имеют в виду объекты в эмпирическом созерцании пространства. Мы же догорились, что убрали все чайники и говорим только о пространстве как "чайнике", т.е. предполагаемом и различном от форм чистого созерцания "пространстве". Наш "чайник" - само пространство как априорная форма чувственности.

Поясню еще одним путем. Представьте себе, что мы сделали редукцию всех материальных чайников и у нас осталась безобъектное эмпирическое созерцание пространства. Именно эту безобъектность Кант называет чистым созерцанием простраства. Но это не созерцание ЧИСТОГО ПРОСТРАНСТВА, а скорее созерцание чистых абстракций реальных (эмпирических) пространственных отношений, которые (абстракции) в своей совокупности дают геометрию как аналог кантовского представления о чистом созерцании пространства.

Меня это "безобъектное" созерцание пространства не интересует. Когда я говорю ЧИСТОЕ СОЗЕРЦАНИЕ ПРОСТРАНСТВА, то я понимаю не созерцание абстрактных геометрических отношений и закономерностей (которые я тоже редуцирую в последующем акте субъективно-динамической редукции), а созерцание самого пространства в качестве априорной формы чувственности. И оно мне представляется как открытый горизонт активности моего тела (правда, тоже редуцированного до своей чистой динамики). Вот что я нахожу как материал чистого созерцания пространства. И я начинаю спрашивать себя о форме, адекватной этому материалу.

[Nick]

И оно мне представляется как открытый горизонт активности моего тела (правда, тоже редуцированного до своей чистой динамики).

Не совсем понятно откуда берётся после редуцирования "чайников" ещё и тело, ведь тело одна из разновидностей этих самых приборов для чаепития. В этом случае пространство представляется как нечто "потенциальнообразующее", но ни как "бесконечнообразующее", а ограниченное собственной "внутренней жизнью".
Но, если мы редуцируем наше представление о "чайниках", и оставляем себя как механизм редукции, то как может что-то остатся кроме механизма редукции?
Третий вариант редукции, когда мы ничего не трогаем (оставляем в покое и чайники, и тело), но видим всё существующим в едином пространстве.
Собственно, это один и тотже вопрос: почему после редуцирования осталось пространство и тело, а "чайники" исчезли?

[Пламен]

Я наверное не очень хорошо подчеркнул тот факт, что тело тоже редуцируется и сводится, так сказать, к схеме своей чистой динамики.

Если мы вместе с Кантом приняли, что пространство является внешним по отношению к чувственности априорной формой, то, разумеется, после удаления всех материальных чайников первого порядка, останется только их внешняя форма. Когда мы говорим "внешняя", мы понимаем трансцендентная объектам чувственности и имманентная субъекту чувственности.

[Nick]

Действительно, если говорить о пространстве как чистой геомерии, то оно содержит все геометрические фигуры, а также стереометрические и пр. - все возможные формы, т.е. представляет потенциальность (субстанциональность - мать всех форм) реализуемую при соприкосновении с мыслью. С этой точки зрения это не чистое пространство для созерцания, а объект созерцания, взаимодействующий с мыслью. Нам нужно попытатся выделить пространство, до того, как мы обнаружили его потенциальность при взаимодействия с мыслью, нам нужно наблюдать пространство не касаясь его мыслью, иначе оно мгновенно реализуется в форме. Этот объект созерцания не имеет размера или какого-либо другого мысленного атрибута.
Соглашусь, что чувственно мы знаем о "выделенным объектом созерцания" только посредством физического тела, собственно, непосредственно для человека физическое тело (редуцированное ) и есть пространство в его чистой форме.
С одной стороны в физическом теле мы имеем "внутренее пространство" (устройство, носитель созерцателя ), с другой - "внешнее" (движение, горизонт активности).

И я начинаю спрашивать себя о форме, адекватной этому материалу.

Я надеюсь, что Вы найдёте ответ как мгновенно переносить тело в пространстве не подвергая опасности "созерцателя"  8O
Не совсем понятно, о какой форме идёт речь, при условии что материал есть

открытый горизонт активности моего тела (правда, тоже редуцированного до своей чистой динамики)

[Пламен]

КАНТА ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ ЭСТЕТИКИ ГЛАВА ПЕРВАЯ

О пространстве

2. Метафизическое истолкование этого понятия

Посредством внешнего чувства (свойства нашей души) мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и притом всегда в пространстве. В нем определены или определимы их внешний вид, величина и отношение друг к другу. Внутреннее чувство, посредством которого душа созерцает самое себя или свое внутреннее состояние, не дает, правда, созерцания самой души как объекта, однако это есть определенная форма, при которой единственно возможно созерцание ее внутреннего состояния, так что все, что принадлежит к внутренним определениям, представляется во временных отношениях. Вне нас мы не можем созерцать время, точно так же как не можем созерцать пространство внутри нас. Что же такое пространство и время? Есть ли они действительные сущности, или они суть лишь определения или отношения вещей, однако такие, которые сами по себе были бы присущи вещам, если бы даже вещи и не созерцались? Или же они суть определения или отношения, присущие одной только форме созерцания и, стало быть, субъективной природе нашей души, без которой эти предикаты не могли бы приписываться ни одной вещи? Чтобы решить эти вопросы, истолкуем сначала понятие пространства. Под истолкованием же (expositio) я разумею отчетливое (хотя и не подробное) представление о том, что принадлежит к понятию; я называю истолкование метафизическим, если оно содержит то, благодаря чему понятие показывается как данное a priori.

1. Пространство не есть эмпирическое понятие, выводимое из внешнего опыта. В самом деле, представление о пространстве должно уже заранее быть дано для того, чтобы те или иные ощущения были относимы к чему-то вне меня (т. е. к чему-то в другом месте пространства, а не в том, где я нахожусь), а также для того, чтобы я мог представлять себе их как находящиеся вне и подле друг друга, стало быть, не только как различные, но и как находящиеся в различных местах. Представление о пространстве не может быть поэтому заимствовано из отношений внешних явлений посредством опыта: сам этот внешний опыт становится возможным прежде всего благодаря представлению о пространстве.

2. Пространство есть необходимое априорное представление, лежащее в основе всех внешних созерцаний. Никогда нельзя себе представить отсутствие пространства, хотя нетрудно представить себе отсутствие предметов в нем. Поэтому, пространство следует рассматривать как условие возможности явлений, а не как зависящее от них определение; оно есть априорное представление, необходимым образом лежащее в основе внешних явлений.

3. Пространство есть не дискурсивное, или, как говорят, общее, понятие об отношениях вещей вообще, а чистое созерцание. В самом деле, представить себе можно только одно- единственное пространство, и если говорят о многих пространствах, то под ними разумеют лишь части одного и того же единственного пространства. К тому же эти части не могут предшествовать единому, всеохватывающему пространству словно его составные части (из которых можно было бы его сложить): их можно мыслить только находящимися в нем. Пространство в существе своем едино; многообразное в нем, а стало быть, и общее понятие о пространствах вообще основываются исключительно на ограничениях. Отсюда следует, что в основе всех понятий о пространстве лежит априорное (не эмпирическое) созерцание. Точно так же все геометрические основоположения, например что в треугольнике сумма двух сторон больше третьей стороны, всегда выводятся из созерцания, и притом a priori, с аподиктической достоверностью, а вовсе не из общих понятий о линии и треугольнике.

4. Пространство представляется как бесконечная данная величина. Всякое понятие, правда, надо мыслить как представление, которое содержится в бесконечном множестве различных возможных представлений (в качестве их общего признака), стало быть, они ему подчинены (unter sich enthalt); однако ни одно понятие, как таковое, нельзя мыслить так, будто оно содержит в себе (in sich enthielte) бесконечное множество представлений. Тем не менее пространство мыслится именно таким образом (так как все части бесконечного пространства существуют одновременно). Стало быть, первоначальное представление о пространстве есть априорное созерцание, а не понятие.

3. Трансцендентальное истолкование понятия о пространстве

Под трансцендентальным истолкованием я разумею объяснение понятия как принципа, из которого можно усмотреть возможность других априорных синтетических знаний. Для этой цели требуется: 1) чтобы такие знания действительно вытекали из данного понятия; 2) чтобы эти знания были возможны только при допущении некоторого данного способа объяснения этого понятия.

Геометрия есть наука, определяющая свойства пространства синтетически и тем не менее a priori. Каким же должно быть представление о пространстве, чтобы такое знание о нем было возможно? Оно должно быть первоначально созерцанием, так как из одного только понятия нельзя вывести положения, выходящие за его пределы, между тем мы встречаем это в геометрии (Введение, V). Но это созерцание должно находиться в нас a priori, т. е. до всякого восприятия предмета, следовательно, оно должно быть чистым, не эмпирическим созерцанием. В самом деле, все геометрические положения имеют аподиктический характер, т. е. связаны с сознанием их необходимости, например положение, что пространство имеет только три измерения; но такие положения не могут быть эмпирическими, или суждениями, исходящими из опыта, а также не могут быть выведены из подобных суждений (Введение, II).

Каким же образом может быть присуще нашей душе внешнее созерцание, которое предшествует самим объектам и в котором понятие их может быть определено a priori? Очевидно, это возможно лишь в том случае, если оно находится только в субъекте как формальное его свойство подвергаться воздействию объектов и таким образом получать непосредственное представление о них, т. е. созерцание, следовательно, лишь как форма внешнего чувства вообще.

Итак, лишь наше объяснение делает понятной возможность геометрии как априорного синтетического знания. Всякий другой способ объяснения, не дающий этого, хотя бы он внешне и был несколько сходен с нашим, можно точнее всего отличить от нашего по этому признаку.

Выводы из вышеизложенных понятий

а) Пространство вовсе не представляет свойства каких-либо вещей самих по себе, а также не представляет оно их в их отношении друг к другу, иными словами, оно не есть определение, которое принадлежало бы самим предметам и оставалось бы даже в том случае, если отвлечься от всех субъективных условий созерцания. В самом деле, ни абсолютные, ни относительные определения нельзя созерцать раньше существования вещей, которым они присущи, т. е. нельзя созерцать их a priori.

b) Пространство есть не что иное, как только форма всех явлений внешних чувств, т. е. субъективное условие чувственности, при котором единственно и возможны для нас внешние созерцания. Так как восприимчивость субъекта, способность его подвергаться воздействию предметов необходимо предшествует всякому созерцанию этих объектов, то отсюда понятно, каким образом форма всех явлений может быть дана в душе раньше всех действительных восприятии, следовательно, a priori; понятно и то, каким образом она, как чистое созерцание, в котором должны быть определены все предметы, может до всякого опыта содержать принципы их отношений друг к другу.

Стало быть, только с точки зрения человека можем мы говорить о пространстве, о протяженности и т. п. Если отвлечься от субъективного условия, единственно при котором мы можем получить внешнее созерцание, а именно поскольку мы способны подвергаться воздействию предметов, то представление о пространстве не означает ровно ничего. Этот предикат можно приписывать вещам лишь в том случае, если они нам являются, т. е. если они предметы чувственности. Постоянная форма этой восприимчивости, называемая нами чувственностью, есть необходимое условие всех отношений, в которых предметы созерцаются как находящиеся вне нас; эта форма, если отвлечься от этих предметов, есть чистое созерцание, называемое пространством. Так как частные условия чувственности мы можем сделать лишь условием возможности явлений вещей, но не условием возможности самих вещей, то имеем полное право сказать, что пространство охватывает все вещи, которые являются нам внешне, но мы не можем утверждать, что оно охватывает все вещи сами по себе независимо от того, созерцаются ли они или нет, а также независимо от того, каким субъектом они созерцаются. В самом деле, мы не можем судить о созерцаниях других мыслящих существ, подчинены ли эти существа тем самым условиям, которые ограничивают наше созерцание и общезначимы для нас. Если мы присоединим ограничение суждения к понятию субъекта, то наше суждение станет безусловно значимым. Суждение: все вещи находятся друг подле друга в пространстве имеет силу, когда эти вещи берутся ограниченно, как предметы нашего чувственного созерцания. Если я присоединю это условие к понятию и скажу: все вещи как внешние явления находятся друг подле друга в пространстве, то это правило получит общую значимость без всякого ограничения. Итак, наши истолкования показывают нам реальность (т. е. объективную значимость) пространства в отношении всего, что может встретиться нам вне нас как предмет, но в то же время показывают идеальность пространства в отношении вещей, если они рассматриваются разумом сами по себе, т. е. безотносительно к свойствам нашей чувственности. Следовательно, мы сохраняем эмпирическую реальность пространства (в отношении всякого возможного внешнего опыта), хотя признаем трансцендентальную идеальность его, т. е. что пространство есть ничто, как только мы отбрасываем условия возможности всякого опыта и принимаем его за нечто лежащее в основе вещей самих по себе.

Но следует также сказать, что, кроме пространства, нет ни одного другого субъективного и относящегося к чему-то внешнему представления, которое могло бы считаться a priori объективным. В самом деле, ни из одного такого представления- в отличие от созерцания в пространстве (ї 3)-нельзя вывести априорные синтетические положения. Поэтому им, строго говоря, нельзя приписывать никакой идеальности, хотя они сходны с представлением о пространстве в том, что принадлежат только к субъективным свойствам данного вида чувственности, например зрения, слуха, осязания, через ощущения цвета, звука и теплоты; однако, будучи только ощущениями, а не созерцанием, они сами по себе не дают знания ни о каком объекте и меньше всего дают априорное знание.

Цель этого замечания состоит лишь в том, чтобы предостеречь от попыток пояснить утверждаемую нами идеальность пространства совсем неподходящими примерами, так как, например, цвета, вкусы и т. п. с полным основанием рассматриваются не как свойства вещей, а только как изменения нашего субъекта, которые даже могут быть различными у разных людей. В этом случае то, что само первоначально есть лишь явление, например роза, считается в эмпирическом смысле вещью в себе, которая, однако, в отношении цвета всякому глазу может являться различно. Наоборот, трансцендентальное понятие явлений в пространстве есть критическое напоминание о том, что вообще ничто созерцаемое в пространстве не есть вещь в себе и что пространство не есть форма вещей, свойственная им самим по себе, а что предметы сами по себе отнюдь не известны нам, и те предметы, которые мы называем внешними, суть только представления нашей чувственности, формой которых служит пространство, а истинный коррелят их, т. е. вещь в себе, этим путем вовсе не познается и не может быть познана, да, впрочем, в опыте вопрос об этом никогда и не возникает.

[Nick]

ДДЦ 20.8. Все люди проявляют свою способность, и только я один похож на глупого и низкого. Только я один отличаюсь от других тем, что вижу основу в еде.
— Лао Цзы

[Пламен]

"Созерцание, - говорит Кант, - имеет место, только если нам дается предмет (т.е., до любого созерцания, до опыта, Кант постулирует существование, по меньшей мере, предметов и нас самих, со всеми нашими душевными и физиокогнитивными аксесуарами; предметы и мы сами существуем до пространства и времени, но поскольку мы существуем и в пространстве и времени, то это означает, что "Я", например, может превращаться из вещи в себе в вещь для себя - эта возможность и была эксплуатирована чуть позже Гегелем); а это в свою очередь возможно, по крайней мере для нас, людей, лишь благодаря тому, что предмет некоторым образом воздействует на нашу душу (das Gemut afficiere - слово "гемют" очень любопытное, оно означает не только душу и душевный настрой, но также и воздействие на наши органы чувств, которое создает у нас чувства уюта, gemutlich - приятно всем органам чувств. А еще обратите внимание на глагол afficieren, который я перевожу на русский просто как аффицировать). Эта способность (восприимчивость) получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас (uns afficieren, аффицируют нас, и в частности, наши органы чувств), называется чувственностью." Кантовский тезис о том, что понятия возникают из рассудка, я обсуждать не буду в силу его бескритического феноменализма (откройте словарь медицинских терминов и убедитесь в том, что новые понятия возникают не из вашего рассудка, а из чувственного опыта).

Зато вернемся опять к положению о том, что "рассудок рискует посредством пустых умствований применять формальные принципы чистого рассудка как материал". Во-первых, Кант не отрицает возможность применения формальных принципов как материал, применения не к чему-то, как может показаться из-за интенциональности русского слова "применение", а применения в смысле использования. Из конструкции переводчика Канта ясно видно, что объект, к чему должны быть применены эти формальные принципъ как материал, отсутствует. Да и неразумно требовать его присутствия, так как это форма применяется к материалу, а не материал к форме. В случае, когда сами формы превратились в материал, глупо претендовать на соблюдение объектной рекции отглагольного существительного.

Так применим приведенное выше положение к чувственности, в результате чего получим: "Рассудок рискует посредством пустых умствований применять формальные принципы чувствования как материал." Я спрашиваю: Когда мы созерцаем кратчайшую линию между двумя точками, как формальный принцип конституции чистого пространства, т.е. геометрии, разве эта геометрическая аксиома не превращается в материал созерцания?!

По Канту подобное превращение формы в материал не более чем результат пустого умствования, более того, вся геометрия из идеала науки превращается в образчик пустого умствования. С другой стороны, созерцание геометрических аксиом, а следовательно и математическая интуиция вообще, невозможны на том основании, что "материалом" по Канту называется то в явлениях, что соответствует ощущению. И поскольку Кант отрицает возможность интеллектуальной интуиции, где единственно и возможно превращение априорной формы пространства в материал созерцания, статус геометрии как априорно-синтетичсекой науки становится сомнительным, т.е. весьма далеким от аподиктичности.

Именно здесь появляется феноменология с ее концепцией материального априори и феноменологического созерцания как чего-то радикально отличного от всех возможных созерцаний в рамках естественной установки. Феномен в новой интерпретации - это сущностное созерцание материального априори, т.е. эйдосов. Пространство и время остаются в пределах естественной установки, в то время как чистый феномен лишается всех экзистенциальных своих характеристик - в том числе эмпирического пространства и времени (правда, не во всех исторических вариантах феноменологии).

[Nick]

Есть предмет созерцания. Он воздействует на органы чувств, на основе данных полученных от органов чувст рассудок придаёт некую форму полученным данным, для чего он использует формы чистого рассудка. Наблюдая некий набор точек он может назвать их линией если набор точек непрерывен. Из всех возможных линий он выделяет особенную линию - прямую, где количество точек минимально. Сначал мы видим линию, а потом выводим из неё прямую. Таким образом обобщать и выделять особенное это формы рассудка, а взаимодействовать с предметом это формы чувствования.

"рассудок рискует посредством пустых умствований применять формальные принципы чистого рассудка как материал"

и

"Рассудок рискует посредством пустых умствований применять формальные принципы чувствования как материал."

не совсем одно и то же.
Однако прямая не только форма рассудка, но и реальность, например, луч света распространяется по прямой (как и падение камня вниз) и никак не зависит он того, что мы об этом думаем. Итак, рассудок вполне может тянуть на роль органа чувствования, со всеми вытекающими, но вполне может и "выводить", то чего не существует, или отрицать, то что существует.

[КИ]

Дхармакирти решил считать чистое восприятие чего-бы то ни было Буддой, а Шанкара Брахманом, чем придали совершенно новое значение  феноменологии. Появилась сотериологическая значимость, чего так сильно не хватало в западной философии, отягощенной злом христианства.

[ddd]

Чтобы объяснять Канта на примере чайников, нужно разобраться с НАМЕРЕНИЕМ.
Как пишет Хуанди, созерцание вне умственных концепции, это действительно дхармакайя. А чтобы хоть немного приблизиться к подобному всеведению Будд, мы должны уверенно строить концепции одна круче другой, до тех пор, пока иллюзорность подобных построений и пустотность любой возможной реальности, не проявяться перед нами повсеместно.

Кант преуспел на поприще замены так называемой действительности природой ума, но дальше он пойти не мог по ряду причин (естественно кармических). Гегель предчувствую генеральную линию кантовских построений , ввел в обиход понятие пустоты, но сделал это осторожно, с оглядкой на здравый смысл, т.е. по сути дела выхолости его до банальщины. С которой как правило и имею дело современные феноменологи, в рамках своей "естественной" установки. Всем известно, что феноменологи учат других, но сами не учатся ни чему.

[Nick]

Простанство как гемотрия не является априорным, так как основные аксиомы не даны нам в ощущения, геометрия в этом смысле чисто умственное постороение, хотя и более точно чем просто впечатления. В ощущениях пространство не отделимо от времени и является движением, а уже рассудок разделяет их на составляющие.
Пространство показывает как взамодействуют, а осязание (самое первое из ощущений) проявляет, что взаимодействие вообще есть.
Понимание "внешнего пространства" возможно потому, что тело имеет "внутренее пространство".

Гегель предчувствую генеральную линию кантовских построений , ввел в обиход понятие пустоты, но сделал это осторожно, с оглядкой на здравый смысл,

Дааа? Т.е. диалектика (проработанная Гегелем до метода)  тождественна пустоте? Насколько я понимаю учение о пустоте, то оно не рекомендует приписывать собственные представления (неутвердительное отрицание) любой "видимости" в том чиле кантовской и гегелевской. :?

Феномен в новой интерпретации - это сущностное созерцание материального априори, т.е. эйдосов.

Значит материальные априори есть эйдосы, или объекты созерцание, тогда как процесс созерцания (сущностный) материальных априори (эйдосов) есть феномен. Феномен оказывается в значительной зависимости от "созерцающего".
Контакт объекта с органом чувств не может быть созерцанием, так как на этом этапе происходит простое преобразование "излучений" обекта в "удобную" форму, и вот эта форма становиться "объектом созерцания". Однако и это трудно назвать созерцанием, так как объект полностью является продуктом "созерцающего". Необходимо произвести вторичную обработку.
Так как существовала некая "причина" вызвавшая цепочку событий (впечатления, преобразования), то объектом для созерцания самой "причины" может быть только эта цепочка, так как первоначально последовательность не является "созерцающим" и представляет истинный феномен. Мы не можем прийти к окончательному выводу (но обязаны прийти к промежуточному), так как каждый вывод рождает новый феномен.  Последовательность становится выводом - продуктом созерцающего (т.е. самим созерцающим), перестаёт быть феноменом, но рождает новый феномен.
Если мы говорим, что это чайник, то объектом созерцания (феноменом) становится вся последовательность от "видения" некого объекта, до вывода, что это чайник. Выводом из этого может стать как классификация домашней утвари, так и признания того, что всё видимое "созерцающий" считает существующим (реальным, пустотным). Мы имеем новую цепочку (со своими "конечными точками), а значит и новый феномен для созерцания.

[КИ]

//Чтобы объяснять Канта на примере чайников, нужно разобраться с НАМЕРЕНИЕМ. //


Вот уж эта Гелуг-па со своей теорией намерений. Как я понял, они (а может и не только) считают, что результат действия очень сильно зависит от правильного (бодхичитного) намерения, а не только от самого действия. Это полная глупость. Вспомните поговорку про дорогу вымощенную благими намерениями. В этом треде, конечно, это очередной оффтопик.

[ddd]

Вот уж действительно, некоторые, хотят они того или нет, демонстрируют образец чистого разума, но только на этот раз вне всякой критики. Это о вас Хуанди. Назовем ли мы чайником наши намерения или бодхичиттой, это не решит проблемы реальности и нереальности наших умственных построений, но зато может помочь увидеть данную проблему в свете умствования в исторической перспективе, что само по себе уже неплохо. Гегель, феноменологи - так и не смогли определить природу нашего ума, т.е. они не смогли предложить нам реальную практику, потому что не ответили на основной вопрос: Что есть это существование?

Класифицировать буддийские школы по одному лишь намерению, это, наверное, последнее достижение чистого разума

По поводу НАМЕРЕНИЯ у Канта, то оно выражено в заглавии того труда, который интересует Пламена, а именно КРИТИКА ЧИСТОГО РАЗУМА.

[КИ]

А разве буддисты определяли природу нашего ума ? Максимум - могли отождествлять с абсолютом.

[ddd]

А разве буддисты определяли природу нашего ума ? Максимум - могли отождествлять с абсолютом.

И не только буддисты, Кант то же этим грешил
Отождествить нечто с абсолютом, это и есть тот максимум на который способен некритический разум.

[admin]

созерцание самого пространства в качестве априорной формы чувственности. И оно мне представляется как открытый горизонт активности моего тела (правда, тоже редуцированного до своей чистой динамики). Вот что я нахожу как материал чистого созерцания пространства. И я начинаю спрашивать себя о форме, адекватной этому материалу.

Динамика без пространства немного странная штука Как то это очень сложно представить
Возможно переформулировать скажем наши представления о пространстве в неких натуралистких терминах Но вообщем это возможно будет скорее движение назад чем вглубь Хотел бы задать вопрос несколько не по теме Почему в некоторых практиках энергетическое тело считается несколько больше видимого материального ?

[JR-JT]

Вероятно, чтобы не нанести повреждений телу.

[admin]

Вероятно, чтобы не нанести повреждений телу.

Любопытно но непонятно мне к сожалению
У меня была версия которая в общем то как то меня устраивала чисто экспериментально
Сон в принципе это соcтоние "тонкого тела"
Тело как бы наблюдающего движения психики изнутри То есть оно меньше па идее
Когда человек видит энергию он переходит в пограничное состояние , чем то напоминающее промежуточное между сном и реалом и по сути оценка размеров возникает скорее как воспоминание после выхода из этого состония
Когда сознание выныривает его размеры как бы проецируются в текущее, еще не успевая редуцироваться к обычным И чувства и представления и состония видятся как находящиеся снаружи тела Не знаю насколько это понятно Я вроде онимаю о чем это я