Пелевин Священная книга оборотня

[КИ]

Очень интересная книжка.
http://www.trapeza.ru/x_files/pelevin.zip

Отрывок, который конечно не отражает стиль самой книги .



Здесь надо сделать короткое теоретическое отступление, иначе, боюсь, мои слова не будут понятны.
Люди часто спорят — существует ли этот мир на самом деле? Или это что﷓то вроде «Матрицы»? Глупейший спор. Все подобные проблемы основаны на том, что люди не понимают слов, которыми пользуются. Перед тем как рассуждать на эту тему, следовало бы разобраться со значением слова «существовать». Вот тогда выяснилось бы много интересного. Но люди редко способны думать правильно.
Я не хочу, конечно, сказать, что все люди — полные идиоты. Есть среди них и такие, чей интеллект почти не уступает лисьему. Например, ирландский философ Беркли. Он говорил, что существовать — значит восприниматься, и все предметы существуют только в восприятии. Достаточно спокойно подумать на эту тему три минуты, чтобы понять — все другие взгляды на этот вопрос сродни культу Озириса или вере в бога Митру. Это, на мой взгляд, единственная верная мысль, которая посетила западный ум за всю его позорную историю; всякие Юмы, Канты и Бодрияры лишь вышивают суетливой гладью по канве этого великого прозрения.
Но где существует предмет, когда мы отворачиваемся и перестаем его видеть? Ведь не исчезает же он, как полагают дети и индейцы Амазонии? Беркли говорил, что он существует в восприятии Бога. А катары и гностики полагают, что он существует в восприятии дьявола﷓демиурга, и их аргументация ничуть не слабее, чем у Беркли. С их точки зрения, материя — зло, сковывающее дух. Кстати, читая ужастики Стивена Хокинга, я часто думала, что, будь у альбигойцев радиотелескопы, они объявили бы Большой Взрыв космической фотографией восстания Сатаны... Есть в этом маразме и серединный путь — считать, что часть мира существует в восприятии Бога, а часть — в восприятии дьявола.
Что тут сказать? С точки зрения лис, никакого Большого Взрыва никогда не было, как не было и нарисованной Брейгелем Вавилонской башни, даже если репродукция этой картины висит в комнате, которая вам снится. А Бог и дьявол — просто понятия, которые существуют в уме того, кто в них верит: птичка вовсе не славит Господа, когда поет, это попик думает, что она его славит. Беркли полагал; что у восприятия непременно должен быть субъект, поэтому закатившиеся под шкаф монеты и упавшие за кровать чулки были торжественно захоронены им в черепе созданного для этой цели Творца. Но как быть с тем, что берклианский Бог, в восприятии которого мы существуем, сам существует главным образом в абстрактном мышлении представителей европеоидной расы с годовым доходом от пяти тысяч евро? И его совсем нет в сознании китайского крестьянина или птички, которая не в курсе, что она Божия? Как быть с этим, если «существовать» действительно означает «восприниматься» ?
А никак, говорят лисы. На основной вопрос философии у лис есть основной ответ. Он заключается в том, чтобы забыть про основной вопрос. Никаких философских проблем нет, есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить Истину.
Но лучше упереться в такой тупик в первом же абзаце, чем через сорок лет изысканий и пять тысяч исписанных страниц. Когда Беркли понял наконец, в чем дело, он стал писать только о  чудодейственных свойствах дегтярной настойки, с которой познакомился в Северной Америке. Над ним из﷓за этого до сих пор смеются разные филистеры — они не знают, что в то далекое время деготь в Америке делали из растения, которое называлось Jimson Weed, или Datura — по﷓русски «дурман».
И раз уж мы заговорили на эту тему. Религиозные ханжи обвиняют нас, оборотней, в том, что мы дурманим людям мозги и искажаем Образ Божий. Говорящие так не очень хорошо представляют себе Образ Божий, поскольку лепят его с собственных куличных рыл. В любом случае «искажать» и «дурманить» — это слишком оценочный язык, который переводит вопрос в эмоциональную плоскость и не дает понять существо дела. А состоит оно вот в чем (прошу отнестись к следующему абзацу внимательно — я, наконец, перехожу к главному).

Поскольку бытие вещей заключается в их воспринимаемости, любая трансформация может происходить двумя путями — быть либо восприятием трансформации, либо трансформацией восприятия.

В честь великого ирландца я бы назвала это правило законом Беркли. Знать его совершенно необходимо всем искателям истины, бандитам﷓вымогателям, брэнд﷓маркетологам и педофилам, желающим остаться на свободе. Так вот, лисы и волки﷓оборотни в своей практике пользуются разными аспектами закона Беркли.

[Nick]

Но отражет стиль самого Пелевина...  :roll:

[Zvuki]

Хуанди, спасибо за цитату. Похоже что здесь Пелевин возвращается наконец-то к духу Чапаева и Пустоты, а то эти Генерация и ДПП – по-моему, сильная деградация.

А я сейчас читаю Владимира Сорокина «Голубое сало». Шикарная вещь!

[Nick]

Всё таки любит П. поиздеваться над "мудрыми буддистами"

Таксист покосился на меня в зеркало.
— У тебя ничего приятного нет в жизни?
— Нет, — сказала я.
— Как так?
— Да вот так.
— Что ж, одно страдание?
— Да. И у вас тоже.
— Ну, — засмеялся таксист, — об этом ты знать не можешь.
— Могу, — сказала я. — Иначе вы бы здесь не сидели.
— Почему?
— Я бы объяснила. Только не знаю, поймете ли вы.
— Ишь ты какая, — фыркнул шофер, — что, думаешь, я глупее тебя? Уж наверно, пойму, если ты поняла.
— Хорошо. Ясно ли вам, что страдание и есть та материя, из которой создан мир?
— Почему?
— Это можно объяснить только на примере.
— Ну давай на примере.
— Вы знаете историю про барона Мюнхгаузена, который поднял себя за волосы из болота?
— Знаю, — сказал шофер. — В кино даже видел.
— Реальность этого мира имеет под собой похожие основания. Только надо представить себе, что Мюнхгаузен висит в полной пустоте, изо всех сил сжимая себя за яйца, и кричит от невыносимой боли. С одной стороны, его вроде бы жалко. С другой стороны, пикантность его положения в том, что стоит ему отпустить свои яйца, и он сразу же исчезнет, ибо по своей природе он есть просто сосуд боли с седой косичкой, и если исчезнет боль, исчезнет он сам.
— Это тебя в школе так научили? — спросил шофер. — Или дома?
— Нет, — сказала я. — По дороге из школы домой. Мне ехать очень долго, всякого наслушаешься и насмотришься. Вы пример поняли?
— Понял, понял, — ответил он. — Не дурак. И что же твой Мюнхгаузен, боится отпустить свои яйца?
— Я же говорю, тогда он исчезнет.
— Так, может, лучше ему исчезнуть? На фиг нужна такая жизнь?
— Верное замечание. Именно поэтому и существует общественный договор.
— Общественный договор? Какой общественный договор?
— Каждый отдельный Мюнхгаузен может решиться отпустить свои яйца, но...
............................. [моя лакуна]
— Что «но»? — спросил шофер. Я пришла в себя.
— Но когда шесть миллиардов Мюнхгаузенов крест накрест держат за яйца друг друга, миру ничего не угрожает.
— Почему?
— Да очень просто. Сам себя Мюнхгаузен может и отпустить, как вы правильно заметили. Но чем больней ему сделает кто то другой, тем больнее он сделает тем двум, кого держит сам. И так шесть миллиардов раз. Понимаете?
— Тьфу ты, — сплюнул он, — такое только баба придумать может.
— И снова с вами не соглашусь, — сказала я. — Это предельно мужская картина мироздания. Я бы даже сказала, шовинистическая. Женщине просто нет в ней места.
— Почему?
— Потому что у женщины нет яиц. Дальше мы ехали молча.
Бывает такое, чего скрывать — загрузишь человека, и легче становится на душе. Почему так? Ведь ничего от этого не меняется — ни в твоей жизни, ни в чужой. Тайна.

Это книга повеселее ДПП, это точно, спасибо, Хуанди, за ссылку.

[КИ]

Тока это не над буддистами и не издевательство. А правда жизни  .

[Nick]

Ну хорошо, не издевательство, но уж точно самоирония П. над собой, уж он-то точно представляет себя этим самым Мюнхаузеном.  :wink:

[Zvuki]

Теперь у меня две фикс-идеи: «Энциклопедия философских наук» и новый роман Пелевина – и то и то, как это ни странно, оказалось дефицитом.

Кто-нибудь читал «Голубое сало»? Какие впечатления?

[КИ]

Сорокина я не читаю...

"Священная книга оборотня" продается вместе с компактом диском - неким набором песен "в тему". Вот ссылка, откуда можно скачать. Некоторые весьма интересные.

http://www.livejournal.com/users/varyushkin/56251.html

[Zvuki]

Насчёт Сорокина – если когда-нибудь эти строки прочитает тот, кто читал этот роман, дайте о себе знать. У меня осталось пара неясностей, которые интересно было бы выяснить:

1. Голубое сало как сверхматериал и как накидка.
2. Сталин в середине и Сталин в концовке. Топология времени и сна/яви.

Хуанди, спасибо за интересную ссылку.

[Nick]

Сорокина - не читал...,
пока...,
и пока не собираюсь. Если прочту, обязательно отвечу.

[Nick]

:oops:

[Nick]

К французкому постмодернизму:
На ее обложке краснела полустертая надпись "Русские сказки".
- Эту сказку записал Сергей Аксаков, - сказал он. - Со слов своей ключницы Пелагеи.
- А про что она?
- Про красавицу и зверя.
- А при чем тут цветочек?
- Из за него все началось. Ты правда не знаешь этой сказки?
- Нет.
- Она длинная, но суть такая: красавица попросила отца привезти ей аленький цветочек. Отец нашел его в далеком волшебном саду и сорвал. А сад сторожило страшное чудовище. Оно поймало отца красавицы. И ей пришлось отправиться в плен к чудовищу, чтобы оно отпустило отца. Чудовище было безобразным, но добрым. И она полюбила его, сначала за доброту, а потом вообще. А когда они поцеловались, чары развеялись, и чудовище стало принцем.
- Ага, - сказала я. - Ты хоть понимаешь, о чем это?
- Конечно.
- Да? И о чем же?
- О том, что любовь побеждает все.
Я засмеялась. Все таки он был забавный. Наверно, завалил нескольких быков, заказал какого нибудь банкира, а теперь с обычной человеческой самонадеянностью считает себя чудовищем. И думает, что любовь его спасет.
Он взял меня под руку и повел к футуристическому дивану, стоявшему между двух рощиц из карликовых деревьев бонсай с крохотными беседками, мостиками и даже водопадами.
- Почему ты смеешься? - спросил он.
- Могу объяснить, - сказала я, садясь на диван и поджимая под себя ноги.
- Ну объясни.
Он сел на другой край дивана и закинул ногу за ногу. Я заметила вылезший из под кителя край кобуры.
- Это одна из тех сказок, которые отражают ужас и боль первого женского сексуального опыта, - сказала я. - Таких историй много, а та, про которую ты рассказал - просто классический пример. Это метафора того, как женщина открывает звериную суть мужчины и осознает свою власть над этим зверем. А аленький цветочек, который срывает отец, - настолько буквальный мотив дефлорации, дополненный к тому же темой инцеста, что мне трудно поверить, будто эту сказку рассказала какая то ключница. Ее скорее всего сочинил венский аспирант прошлого века, чтобы проиллюстрировать дипломную работу. Придумал и сказку, и ключницу Пелагею, и писателя Аксакова. Кто такая ключница? Женщина, сжимающая в руке ключ... Даже не просто ключ, кольцо, на котором висят ключи. Надо ли объяснять?
За то время, пока я говорила, он заметно помрачнел.
- Где ты этого набралась? - спросил он.
- Это трюизмы. Их все знают.
- И ты в них веришь?
- Во что?
- В то, что эта сказка не о том, как любовь побеждает все на свете, а о том, как дефекация осознает свою власть над инцестом?
- Дефлорация, - поправила я.
- Не важно. Ты действительно так считаешь? Я задумалась.
- Я... Я никак не считаю. Просто таков современный дискурс сказок.
- И что, когда тебе дают аленький цветочек, ты из за этого дискурса считаешь его символом дефекации и инцеста?
- Ну зачем ты так, - ответила я чуть растерянно. - Когда мне дают аленький цветочек, мне... Мне просто приятно.
- Слава богу, - сказал он. - А что касается современного дискурса, то его давно пора забить осиновым колом назад в ту кокаиново амфетаминовую задницу, которая его породила.
Такого энергичного обобщения я не ожидала.
- Почему?
- Чтобы он не поганил наш аленький цветочек.
- Так, - сказала я, - насчет кокаина я понимаю. Это ты о докторе Фрейде. Верно, был за ним такой грешок. А при чем здесь амфетамины?
- Могу объяснить, - сказал он и поджал под себя ноги, пародируя мою позу.
- Ну объясни.
- Все эти французские попугаи, которые изобрели дискурс, сидят на амфетаминах. Вечером жрут барбитураты, чтобы уснуть, а утро начинают с амфетаминов, чтобы продраться сквозь барбитураты. А потом жрут амфетамины, чтобы успеть выработать как можно больше дискурса перед тем, как начать жрать барбитураты, для того чтобы уснуть. Вот и весь дискурс.

И чуть далее.
- Слушай, - сказала я, - а тебе не кажется, что весь этот психоаналитический дискурс давно пора забить осиновым колом в ту кокаиново амфетаминовую задницу, которая его породила?
Она выпучила глаза.
- Так, насчет амфетаминов понимаю. Я все таки с Жан Поль Сартром два года дружила, если ты не в курсе. И про задницу понимаю, по той же самой причине. А вот кокаин тут при чем?
- Могу объяснить, - сказала я, радуясь, что разговор уходит от скользкой темы.
- Ну объясни.
- Доктор Фрейд не только сам сидел на кокаине, он его пациентам прописывал. А потом делал свои обобщения. Кокаин - это серьезный сексуальный возбудитель. Поэтому все, что Фрейд напридумывал - все эти эдипы, сфинксы и сфинкторы, - относится исключительно к душевному измерению пациента, мозги которого спеклись от кокаина в яичницу глазунью. В таком состоянии у человека действительно остается одна проблема - что сделать раньше, трахнуть маму или грохнуть папу. Понятное дело, пока кокаин не кончится. А в те времена проблем с поставками не было.
- Я говорю не про...
- Но пока у тебя доза меньше трех граммов в день, - продолжала я, - ты можешь не бояться ни эдипова комплекса, ни всего остального, что он наоткрывал. Основывать анализ своего поведения на теориях Фрейда - примерно как опираться на пейотные трипы Карлоса Кастанеды. В Кастанеде хоть сердце есть, поэзия. А у этого Фрейда только пенсне, две дорожки на буфете и дрожь в сфинктере. Буржуазия любит его именно за мерзость. За способность свести все на свете к заднице.
- А почему буржуазия должна его за это любить?
- А потому, что портфельным инвесторам нужны пророки, которые объяснят мир в понятных им терминах. И лишний раз докажут, что объективной реальности, в которую они вложили столько денег, ничего не угрожает.

[admin]

Интересно... вчера перед постом главы, читал Пелевина на месте забивания осиновых колов, которые уже давно забиты...

про набокова там весело написано...

- Меня оскорбляет, когда Набокова путают с его героем. Или называют крестным отцом американской педофилии. Это глубоко ошибочный взгляд на писателя. Запомните, Набоков проговаривается не тогда, когда описывает запретную прелесть нимфетки. Страницами не проговариваются, страницами сочиняют. Он проговаривается тогда, когда скупо, почти намеком упоминает о внушительных средствах Гумберта, позволявших ему колесить с Лолитой по Америке. О том, что на сердце - всегда украдкой...
Я опомнилась и замолчала. Я принимала историю Лолиты очень лично и всерьез: Долорес Гейз была для меня символом души, вечно юной и чистой, а Гумберт - председателем совета директоров мира сего. Кроме того, стоило заменить в стихотворной строчке, описывающей возраст Лолиты («Возраст: пять тысяч триста дней»), слово «дней» на «лет», и получалось ну совсем про меня. Естественно, я не стала делиться этим наблюдением с Павлом Ивановичем.

Писателю мечталось, конечно, не о зеленой американской школьнице, а о скромном достатке, который позволил бы спокойно ловить бабочек где-нибудь в Швейцарии. В такой мечте я не вижу ничего зазорного для русского дворянина, понявшего всю тщету жизненного подвига. А выбор темы для книги, призванной обеспечить этот достаток, дает представление не столько о тайных устремлениях его сердца, сколько о мыслях насчет новых соотечественников, и еще - о степени равнодушия к их мнению о себе. То, что книга получилась шедевром, тоже несложно объяснить - таланту себя не спрятать...
Заканчивая эту тираду, я мысленно ругала себя последними словами.
- Так, - сказала я сумрачным голосом, - делала одному филологу анальный фистинг...
Я дала себе торжественное слово больше не вступать с ним в спор о культуре, а использовать его только по прямому назначению, как снаряд для развития силы духа. Но было уже поздно.

[КИ]

Лолита Набокова это откровенная пародия на фрейдистов. Он их часто высмеивал.

[Пламен]

Вот это глубина духа, вот это критическая рефлексия - не то что про буддизм.

[Nick]

Вот это глубина духа, вот это критическая рефлексия

Это Вы в отношении Набокова или Фрейда?

[Пламен]

В отношении Пелевина.

[Nick]

[  :? ]